Едва утренние сумерки начали заглядывать в разрисованные морозом окна, как пасечник Андрей Коваль начал собираться на работу. Чисто побрился, надел праздничный наряд, вышитую рубашку. Надел шапку, кожух, ведь за окном завывала метель. Потом взял в руки резиновую трубку. «Ага, – догадалась жена, – снова Андрей собирается на пасеку. Ее он почему-то называет концертом».
Тихое морозное и безоблачное утро постепенно пленяло деревню. То тут, то там загорались в домах огни. В утренних сумерках звонко перекликались соседские петухи. Все больше розовел восток. Впоследствии утреннюю тишину села прошили первые лучи солнца.
Пасечник Андрей, поглаживая запушенные инеем пышные усы, шагал на пасеку. Чинно здоровался с односельчанами, прикладывая руку к шапке. На вопрос, куда так вырядился, пасечник Андрей неизменно отвечал: «К пчелкам, на концерт!».
А вот наконец и пасека. Полсотни белых, голубых, светло-синих или желтых ульев. Перекрестившись и сказав непременно «С Богом!», вытащил резиновую трубку. Один конец он раз за разом прикладывал к ячейкам ульев, другой – к уху.
Лицо пасечника с каждой минутой становилось светлее. Шум в ульях для пчеловода – как музыка. В музыке пчел старый Андрей слышал шум листья, тихий летний ветерок, буйство цветов, шелест дождя, шелест пчелиных крылышек.
Музыка пчел была бодрая, спокойная, равномерная. Значит, в доме пчелам уютно, тепло, сытно. Они тихо наигрывали мелодию на каком невидимом и незнакомом пасечнику странном инструменте.
Пасечник Андрей переходил от одного улья к другому. Прикладывал трубочку к уху. Наслаждался мелодичной музыкой пчел.
Жизненный опыт подсказывал, что такая музыка звучит только в часы благополучия и согласия.
